БРОДСКИЙ Иосиф Александрович

Иосиф Александрович Бродский

У окна квартиры с видом на Спасо-Преображенский собор. 1956 г. Фото А. И. Бродского. Из архива М. И. Мильчика.

Иосиф Александрович Бродский [24.05.1940, Ленинград, СССР — 28.01.1996, Нью-Йорк, США] — один из самых значительных русских и американских поэтов XX столетия, лауреат Нобелевской премии по литературе 1987 года, поэт-лауреат США в 1991–1992 гг.

Наиболее явные аллюзии на творчество Великого Барда можно обнаружить в его поэме «Шествие» (1961).

В этом произведении наряду с другими вечными образами мировой культуры — Дон Кихотом, князем Мышкиным, Арлекином и Коломбиной, а также персонажами-архетипами (Торговец, Лжец, Поэт, Счастливец, Король) представлен и принц Гамлет. Как и каждый из персонажей поэмы он читает свой монолог. Попробуем сопоставить его с шекспировским оригиналом (в переводе Б. Л. Пастернака[1]).

Гамлет Бродского по сути поднимает те же экзистенциональные проблемы, что и Гамлет Шекспира в своем знаменитом монологе «Быть или не быть» («Не быть иль быть — вопрос прямолинейный / мне задает мой бедный ум, и нервный / все просится ответ: не быть, НЕ БЫТЬ»). По сути ничего не изменилось за это время: темы любви, смерти, забвения, власти, безумия и т. д. также тревожат героя. Однако гамлетизм этого примера тем не менее перемежается с мотивами, характерными для гамлетизации. Здесь Гамлет как будто знает больше своего шекспировского «предшественника», и самое больное для него, быть может, ощущение того, что ничего не изменилось, история продолжается, и никто не знает, когда будет конец. И. А. Бродский снижает философский накал монолога («Пойду-ка прикурю...», «огурчики — налево и направо»), однако все это, на наш взгляд, призвано только усилить ощущение трагичности человеческого бытия. Интересно, что последний вопрос этого Гамлета обращен не к Богу («..Видит Бог», «Здесь все, как захотелось небесам»), а к самому Шекспиру. Принц вопрошает Барда о том, когда же придет конец, в чем-то перекладывая ответственность за происходящее на него («Какого чорта, в самом деле...»).

В. Семенов высказал идею о том, что «Романс принца Гамлета» «можно рассматривать как эксплуатацию своеобразного “приема Офелии”: лирический герой романса совершает комически-безумный перифраз трагедийной коллизии»[4]. Исследователь отмечает и влияние знаменитого стихотворения «Гамлет» Б. Л. Пастернака: оба поэта добавляют к образу принца Датского «актуальные для себя тематические комплексы» и одновременно многовековая традиция рецепции Гамлета оказывает влияние на их собственную поэтику. К примеру, лирический герой Бродского как и шекспировский Гамлет получает характерные метаописательные способности[5].

Кроме очевидных аллюзий на «Гамлета» в приведенном отрывке, их можно легко обнаружить и в предисловии к самой поэме-мистерии. Бродский дает указания чтецам или актерам о том, как именно необходимо произносить романсы-монологи этих «двадцати не так более, как менее условных персонажей»[6]. И в конце своего краткого пояснения о том, как и какими голосами следует произносить эти романсы-монологи, отсылает читателя к «Гамлету», заключив: «Прочие наставления — у Шекспира в “Гамлете”, в 3 акте». Поэт отдает должное режиссерскому вкусу шекспировского Гамлета и предлагает следовать его указаниям: «Произносите монолог, прошу вас, как я вам его прочел, легким языком; а если вы станете его горланить, как это у вас делают многие актеры, то мне было бы одинаково приятно, если бы мои строки читал бирюч. И не слишком пилите воздух руками, вот этак; но будьте во всем ровны; ибо в самом потоке, в буре и, я бы сказал, в смерче страсти вы должны стяжать и усвоить меру, которая придавала бы ей мягкость. О, мне возмущает душу, когда я слышу, как здоровенный, лохматый детина рвет страсть в клочки, прямо-таки в лохмотья, и раздирает уши партеру, который по большей части ни к чему не способен, кроме невразумительных пантомим и шума; я бы отхлестал такого молодца, который старается перещеголять Термаганта; они готовы Ирода переиродить; прошу вас, избегайте этого. <…> Не будьте также и слишком вялы, но пусть ваше собственное разумение будет вашим наставником; сообразуйте действие с речью, речь с действием, причем особенно наблюдайте, чтобы не переступать простоты природы; ибо всё, что так преувеличено, противно назначению лицедейства, чья цель, как прежде, так и теперь, была и есть — держать как бы зеркало перед природой: являть добродетели ее же черты, спеси — ее же облик, а всякому веку и сословию — его подобие и отпечаток. Если это переступить или же этого не достигнуть, то хотя невежду это и рассмешит, однакоже ценитель будет огорчен; а его суждение, как вы и сами согласитесь, должно перевешивать целый театр прочих. Ах, есть актеры, — и я видел, как они играли, и слышал, как иные их хвалили, и притом весьма, — которые, если не грех так выразиться, и голосом не обладая христианским, и поступью не похожие ни на христиан, ни на язычников, ни вообще на людей, так ломались и завывали, что мне думалось, не сделал ли их какой-нибудь поденщик природы, и сделал плохо, до того отвратительно они подражали человеку. <…> А тем, кто у вас играет шутов, давайте говорить не больше, чем им полагается; потому что среди них бывают такие, которые сами начинают смеяться, чтобы рассмешить известное количество пустейших зрителей, хотя как раз в это время требуется внимание к какому-нибудь важному месту пьесы; это пошло и доказывает весьма прискорбное тщеславие у того дурака, который так делает…»[7]

Таким образом, герой И. А. Бродского, принц Гамлет, хоть и представлен в череде других героев, каждого из которых можно назвать своеобразным культурным кодом, все же представляется одним из важнейших образов поэмы-мистерии «Шествие».

В. Семенов достаточно подробно рассматривает «театральный комплекс» и полифоничность стихотворений И. А. Бродского, понимая под последней «сосуществование разных поэтических языков в рамках одного текста»[8]. Интерес поэта к экспериментам по смешению лирического и драматического был особенно велик на раннем этапе его творчества, но в той или иной степени его можно выявить и в более зрелые периоды его творчества. В поисках собственного поэтического «почерка» поэт соединяет разные литературные традиции, в том числе и шекспировскую.

И. И. Чекалов в своем труде «Поэтика Мандельштама и русский шекcпиризм XX века : Историко-литературный аспект полемики акмеистов и символистов»[9] отметил, что акмеисты взяли на вооружение традиции шекспировского поэтического языка. Развивая идею акмеистов «о драматургической сердцевине лирической поэзии»[10], И. А. Бродский также привносит в свои сочинения мотивы «расщепления» лирического героя, на которых строится его внутренний диалог, полный иронии и самоиронии[11].

Как отметил В. Семенов, «шекспировский комплекс» можно обнаружить только в раннем творчестве поэта. По какой-то причине после того, как И. А. Бродский погружается в поэзию английских поэтов-метафизиков, Великий Бард и аллюзии на его творчество перестают встречаться в сочинениях поэта в явной форме[12].

Приведем еще несколько стихотворений И. А. Бродского, в которых упоминается фигура У. Шекспира и/ли можно достаточно легко обнаружить «шекспировский след».

Стихотворение «Пилигримы» (1958) автор предваряет эпиграфом из сонета XXVII У. Шекспира в переводе С. Я. Маршака («Мои мечты и чувства в сотый раз // идут к тебе дорогой пилигримов»[13]). Отметим, что И. А. Бродский несколько изменяет оригинал. У С. Я. Маршака перевод звучит так: «Мои мечты и чувства в сотый раз // Идут к тебе дорогой пилигрима»[14]. У Шекспира данные строчки выглядят так: “For then my thoughts (from far where I abide) // Intend a zealous pilgrimage to thee…”)[15] Таким образом, изменение единственного «пилигрима» на множество «пилигримов» формально не противоречит шекспировскому тексту (“pilgrimage” / «паломничество»). Тем не менее, можно предположить, что данный пример может быть как неосознанной «ошибкой» Бродского, так и сознательным изменением, благодаря которому эпиграф еще больше подходит его собственному произведению, при этом подчеркивая связь с шекспировской сонетной традицией[16]:

Мимо ристалищ, капищ,
мимо храмов и баров,
мимо шикарных кладбищ,
мимо больших базаров,
мира и горя мимо,
мимо Мекки и Рима,
синим солнцем палимы
идут по земле пилигримы.
Увечны они, горбаты,
голодны, полуодеты,
глаза их полны заката,
сердца их полны рассвета[17].

В стихотворении «Письмо в бутылке (Entertainment for Mary)», написанном в ноябре 1964 года в деревне Норенская (Коношский район Архангельской области), в которой поэт отбывал «счастливую» ссылку за «тунеядство» (март 1964 — октябрь 1965), уже в самом начале есть отсылка к «Гамлету» У. Шекспира:

То, куда вытянут нос и рот,
прочий куда обращен фасад,
то, вероятно, и есть «вперед»;
все остальное считай «назад».
Но так как нос корабля на Норд,
а взор пассажир устремил на Вест
(иными словами, глядит за борт),
сложность растет с переменой мест.
И так как часто плывут корабли,
на всех парусах по волнам спеша,
физики «вектор» изобрели.
Нечто бесплотное, как душа[18].

Аллюзия на таинственную гамлетовскую фразу “I am but mad north-north-west: when the wind is southerly I know a hawk from a handsaw”[19] [«Я безумец только при норд-норд-весте; когда ветер с юга, я отличаю сокола от цапли» (пер. М. Л. Лозинского[20])] затем дополняется прямым упоминанием Великого Барда:

А если кружить меж Добром и Злом,
Левиафан разевает пасть.
И я, как витязь, который горд
коня сохранить, а живот сложить,
честно поплыл и держал Норд-Норд.
Куда — предстоит вам самим решить.
Прошу лишь учесть, что хоть рвется дух
вверх, паруса не заменят крыл,
хоть сходство в стремлениях этих двух
еще до Ньютона Шекспир открыл[21].

В строках «Я счет потерял облакам и дням. // Хрусталик не верит теперь огням. // И разум шепчет, мой верный страж, // когда я вижу огонь: мираж»[22] можно услышать перекличку с разговором шекспировского Гамлета с Полонием.

Свой разговор-прощание с известными историческими личностями (Архимедом, А. С. Поповым, Г. Маркони, Т. Эдисоном, М. Фарадеем, К. Цейсом, З. Фрейдом, А. Эйнштейном, И. Ньютоном, Ч. Линдбергом, святым Франциском Ассизким, Л. Н. Толстым, Р. Бойлем, Э. Мариоттом, И. Кеплером, Г. И. Менделем, Ч. Дарвином, И. Кантом, Л. А. Фейербахом, Ф. Рабле, Э. Флинном и др.) поэт завершает так:

Что говорит с печалью в лице
кошке, усевшейся на крыльце,
снегирь, не спуская с последней глаз?
«Я думал, ты не придешь. Alas!»

“Alas” в последней строчке стихотворения в какой-то степени также можно рассматривать связующей нитью с «Гамлетом» Шекспира. Это слово принц Датский произносит дважды в следующих фразах: “Alas, poor ghost!” (I, iv), “Alas, poor Yorick!” (V, i). Несколько раз это восклицание произносят Гертруда (“Alas, he's mad!”,“Alas, how is't with you…” [III, iv]; “Alas, sweet lady, what imports this song?”, “Alas, look here, my lord” [IV, v]) и Клавдий (“Alas, how shall this bloody deed be answer'd?” [IV, i] “Alas, alas!” [IV, iii]], один раз — Лаэрт (“Alas, then, she is drown'd?” [IV, vii]). “Alas” происходит от англо-французского “a” (ah — «ах») и “las” («уставший, изнурённый, измождённый и т. п.), которое, в свою очередь, восходит к лат. “lassus” с тем же значением)[25]. Лирический герой И. А. Бродского точно также как Гамлет устал ото лжи окружающих его людей. И это усталое «увы» еще более усиливает это ощущение бесконечной усталости от Происходящего.

Шекспир. Рисунок В. Гальбы к стихотворению И. А. Бродского  «13 очков, или стихи о том, кто открыл Америку» (журнал «Костёр», № 12 за 1966 г.)

В шутливом стихотворении «13 очков, или стихи о том, кто открыл Америку», опубликованном в № 12 журнала «Костёр» за 1966 г., перед нами спор двух школяров о том, кто открыл Америку. Среди тринадцати «претендентов-первооткрывателей» назван и У. Шекспир:

— Шекспир открыл Америку.
Давно. При Г. Ю. Цезаре.
Он сам причалил к берегу.
Потом — его зарезали.
— Вы что? Шекспир — Америку?
Он умер до открытия.
Принадлежит Копернику
честь этого открытия.
— Да нет, перу Коперника,
французского поэта,
принадлежит трагедия
«Ромео и Джульетта»[26].

Причем именно Шекспир упоминается самое большее число раз. В своем споре школьники снова возвращаются к его персоне:

— Шекспир нам дал подробное...
— Шекспир? Он из Италии...

Окончив зарисовку детского спора, в адрес читателей звучит призыв не полениться и ответить, чем же знамениты представленные выше имена исторических деятелей:

Мы сами — очень заняты,
а истина — нужна.
Надеемся, что справитесь.
Пусть это — нелегко.
Тринадцать лиц, которые
прославились в истории!
ЗА КАЖДОГО — ОЧКО.

Таким образом, это еще одно доказательство того, что И. А. Бродский высоко оценивал роль Великого Барда в мировой истории. Поэт призывает читателя к расширению своего кругозора, чтобы избежать «каши знаний» в голове. Шутливые стихи раннего Бродского звучат актуально в нашу эпоху непрекращающегося «информационного взрыва», когда у многих из нас не хватает времени остановиться и разобраться в деталях и сути происходящих событий. Актуальны они и в аспекте современных проблем образования в период «тихой войны в целях оглупления населения»[27].

Шекспировские аллюзии в поэзии Бродского встречаются довольно часто и достойны отдельного специального исследования. К примеру, В. Семенов указывает на «шекспировское присутствие» (в частности, образы Гамлета и Офелии и связанные с ним мотивы, во многом трансформированные сквозь призму переводческой деятельности и оригинального творчества Б. Л. Пастернака) в таких стихотворениях как «Стансы» («Ни страны, ни погоста»; 1962), «Черные города…» (1962–1963), «Колокольчик звенит…» (1965), «Под занавес» (1965), в поэме ««Горбунов и Горчаков» (1965–1968), а также в более поздних произведениях «Строфы» (1978), «То не Муза воды набирает в рот…» (1980); «Ты — ветер, дружок. Я твой…» (ок. 1983), «Ritratto di donna» (1993)[28].

Не менее интересно и изучение творчества поэта в сопоставлении с современниками У. Шекспира, в частности, с поэтами-метафизиками[29].

В своем письме Я. А. Гордину от 13 июня 1965 г. И. А. Бродский писал: «Сознаюсь, что чувствую себя больше Островским, чем Байроном. (Иногда чувствую себя Шекспиром). Жизнь отвечает не на вопрос: что? — а: что после чего? И перед чем? Это главный принцип. Тогда и становится понятным “что”. Иначе не ответишь. Это драматургия»[30]. Именно эти вопросы («что после чего?», «перед чем?») и роднят, на наш взгляд, его творчество с наследием У. Шекспира на философско-экзистенциальном уровне.

Таким образом, можно говорить как о неогамлетизме, так и неогамлетизации (и шире — соответственно о неошекспиризме и неошекспиризации) в творчестве И. А. Бродского. Поэт и его герои размышляют над теми же «вечными вопросами», что британский поэт и драматург в своем «Гамлете» и других произведениях, то есть в некоторых аспектах можно говорить о близости поднимаемых метафизических и философских проблем. Однако присутствуют и элементы, характерные для неошекспиризации (форма и мотивы, почерпнутые из шекспировского наследия, в которых представлена иная картина мира). Причем, очевидно, что ранний Бродский во многом переосмысливал творчество У. Шекспира через его прочтение Б. Л. Пастернаком. Именно поэтому можно предположить, что для неошекспиризма и неошекспиризации в значительной степени характерно влияние шекспировской традиции не напрямую, а через творчество других писателей, поэтов, художников и т. д.

ПРИМЕЧАНИЯ

[1] В. Семенов достаточно убедительно показал, что именно этот «конгениальный» перевод шекспировской трагедии нашел отражение в творчестве И. А. Бродского, хотя сам поэт позже в интервью и высказывал мысль, что пастернаковские переводы «замечательны, но с Шекспиром имеют чрезвычайно мало общего». См.: Волков С. Диалоги c Иоcифом Бродcким. М., 1998. С. 139. Цит. по: Семенов В. Образ Офелии и лирический герой Бродского // Семенов В. Иосиф Бродский в северной ссылке : Поэтика автобиографизма. Тарту : Изд-во Тартуского университета (Tartu Ülikooli Kirjastus), 2004. С. 40.

[2] Цит. по: Бродский И. Шествие // [Бродский И.] Сочинения Иосифа Бродского : в 7 т. / ред. Я. А. Гордин ; сост. Г. Ф. Комаров. СПб. : Пушкинский фонд, 2001. Т. 1 : Стихотворения 1957–1963 гг. С. 130–131.

[3] Цит. по: Шекспир В. Гамлет, принц Датский / пер. Б. Л. Пастернака // Шекспир В. Полн. собр. соч. : в14 т. / примеч. А. А. Смирнова. М. : ТЕРРА, 1994. Т. 8. С. 108–109.

[4] Семенов В. Образ Офелии и лирический герой Бродского // Семенов В. Указ. соч. С. 42.

[5] Там же.

[6] Бродский И. Шествие // [Бродский И. А.] Указ. соч. Т. 1. С. 79.

[7] Цит. по: Шекспир В. Трагедия о Гамлете, принце Датском / пер. М. Л. Лозинского // Шекспир В. Полн. собр. соч. : в 8 т. / под ред. А. А. Смирнова. М. ; Л. : Academia, 1936. Т. 5. С. 80–82.

[8] Семенов В. «Театральный комплекс» и проблема полифонии у Бродского // Семенов В. Указ. соч. С. 34.

[9] См.: Чекалов И. И. Поэтика Мандельштама и русский шекcпиризм XX века: Историко-литературный аспект полемики акмеистов и символистов / ред. Ю. А. Арпишкин. М. : Радикс, 1994.

[10] Там же. С. 101–102. Цит. по: Семенов В. «Театральный комплекс» и проблема полифонии у Бродского // Семенов В. Указ. соч. С. 38.

[11] Семенов В. «Театральный комплекс» и проблема полифонии у Бродского // Семенов В. Указ. соч. С. 39.

[12] Там же.

[13] Цит. по: Бродский И. Пилигримы // [Бродский И.] Указ. соч. Т. 1. С. 21.

[14] Цит. по: Шекспир В. Сонеты / пер. С. Я. Маршака // Шекспир В. Полн. собр. соч. : в 8 т. / под ред. А. А. Смирнова. М. ; Л.: Гослитиздат, 1949. Т. 8. С. 532.

[15] Цит. по: Shakespeare W. The Sonnets / ed. by G. B. Evans. Cambridge, UK ; N. Y. : Cambridge University Press, 2006. Updated edition. P. 40.

[16] См. об этом: Подрубная Е. А. Сонеты Шекспира и Бродского // Взаимодействие литератур в мировом литературном процессе (Проблемы теоретической и исторической поэтики) : Мат. междунар. науч. конф. Гродно, 1998. Ч. I. С. 181–187.

[17] Цит. по: Бродский И. Пилигримы // [Бродский И.] Указ. соч. Т. 1. С. 21.

[18] Цит. по: Бродский И. Письмо в бутылке (Entertainment for Mary) // [Бродский И. А.] Сочинения Иосифа Бродского : в 7 т. / ред. Я. А. Гордин ; сост. Г. Ф. Комаров. СПб. : Пушкинский фонд, 2001. Т. 2 : Стихотворения 1964–1971 гг. С. 68.

[19] Об этом «темном месте» трагедии «Гамлет» см., например: Микеладзе Н. Э. О значении оппозиции «сокол — пила» (hawk — handsaw) в «Гамлете» // Шекспировские чтения. Науч. совет РАН «История мировой культуры» ; [гл. ред. А. В. Бартошевич]. М. : Наука, 1976 — . 2006 / [отв. редактор, сост. И. С. Приходько]. — 2011. С. 170–181.

[20] Цит. по: Шекспир В. Трагедия о Гамлете, принце Датском / пер. М. Л. Лозинского // Шекспир В. Указ. соч. С. 63.

[21] Цит. по: Бродский И. Письмо в бутылке (Entertainment for Mary) // [Бродский И.] Указ. соч. Т. 2. С. 69.

[22] Цит. по: Там же. С. 70.

[23] Цит. по: Shakespeare W. The Tragical History of Hamlet, Prince of Denmark. The Second Quarto (1604–5) // Shakespeare W. Hamlet / ed. by A. Thompson, N. Taylor. L. : Arden Shakespeare, 2006. P. 323–324.

[24] Цит. по: Шекспир В. Трагедия о Гамлете, принце Датском / пер. М. Л. Лозинского // Шекспир В. Указ. соч. С. 97.

[25] См., например: Alas [Электронный ресурс] // Merriam-Webster Online. URL: http://www.merriam-webster.com/dictionary/alas [архивировано в WebCite] (дата обращения: 6.11.2013).

[26] Здесь и далее цит. по: Бродский И. 13 очков, или стихи о том, кто открыл Америку [«Шекспир открыл Америку»: игра в стихах «13 очков»] // Костер. 1966. № 12. С. 63. То же. [Электронный ресурс] // Информационно-исследовательская база данных «Русский Шекспир». URL: http://rus-shake.ru/original/Brodsky/Shakespeare-America/ [архивировано в WebCite] (дата обращения: 7.11.2013).

[27] Ильинский И. М. Образование в целях оглупления // Знание. Понимание. Умение. 2010. № 1. С. 15.

[28] См.: Семенов В. Образ Офелии и лирический герой // Семенов В. Указ. соч. С. 40–52.

[29] См., например: Федорова Л. Г. Перевод как источник оригинала: Джон Донн и любовная лирика Бродского // Вестник Московского университета. Сер. 9 : Филология. 2010. № 3. С. 95–104; Снегирев И. А. Донн и Державин в восприятии И. Бродского // Знание. Понимание. Умение. 2010. № 4. С. 154–156; Глебович Т. А. Конфликт в лирике Дж. Донна и И. Бродского (к постановке проблемы) // Вестник Югорского государственного университета. 2011. № 1. С. 78–84; Снегирев И. А. Формирование метафизического стиля в поэзии И. Бродского: «Большая элегия Джону Донну» // Проблемы истории, филологии, культуры. 2011. № 31. С. 233–238; Снегирев И. А. Английские метафизические поэты в переводах Иосифа Бродского (статья первая) // Вестник Костромского государственного университета им. Н. А. Некрасова. 2012. Т. 18. № 2. С. 151–154.

[30] Гордин Я. А. Перекличка во мраке. Иосиф Бродский и его собеседники. СПб. : Пушкинский фонд, 2000. С. 137–138. Цит. по: Семенов В. Образ Офелии и лирический герой // Семенов В. Указ. соч. С. 52.

Лит.: Райе Эм. Ленинградский Гамлет // Грани. 1965. № 59. С. 168–172; Подрубная Е. Сонеты Шекcпира и Бродcкого // Взаимодейcтвие литератур в мировом литературном процеccе (Проблемы теоретичеcкой и иcторичеcкой поэтики) : Мат. междунар. науч. конф. Гродно, 1998. Ч. I. С. 181–187; Семенов В. Иосиф Бродский в северной ссылке : Поэтика автобиографизма. Тарту : Изд-во Тартуского университета (Tartu Ülikooli Kirjastus), 2004; Медведева Н. Г. Поэтическая метафизика И. Бродского и О. Седаковой в контексте культурной традиции : дис. … д-ра филол. наук. Ижевск, 2007; Мищенко Е. В. «Чужое слово» в лирике И. Бродского как диалог с культурной традицией: постановка проблемы // Вестник Томского государственного университета. 2008. № 315. С. 25–27; Николаев С. Г. Русский поэт Иосиф Бродский как автор английского стихотворного текста: наброски к портрету творца // Известия Южного федерального университета. Филологические науки. 2008. № 4. С. 64–82; Ищук-Фадеева Н. И. Отзыв о диссертации Н. Г. Медведевой «Поэтическая метафизика И. Бродского и О. Седаковой в контексте культурной традиции», представленной на соискание ученой степени доктора филологических наук по специальности 10.01.01 — русская литература // Вестник Удмуртского университета. 2009. № 5–3. С. 144–150; Снигирева Т. А. Отзыв о Диссертации Н. Г. Медведевой «Поэтическая метафизика И. Бродского и О. Седаковой в контексте культурной традиции», представленной на соискание ученой степени доктора филологических наук по специальности 10.01.01 — русская литература // Вестник Удмуртского университета. 2009. № 5–3. С. 151–154; Романова И. В. «Я попытаюсь вас увлечь игрой»: взаимодействие коммуникативных моделей в поэме-мистерии И. Бродского «Шествие» // Вестник Воронежского государственного университета. Сер. : Филология. Журналистика. 2010. № 2. С. 99–106; Федорова Л. Г. Перевод как источник оригинала: Джон Донн и любовная лирика Бродского // Вестник Московского университета. Сер. 9 : Филология. 2010. № 3. С. 95–104; Снегирев И. А. Донн и Державин в восприятии И. Бродского // Знание. Понимание. Умение. 2010. № 4. С. 154–156; Глебович Т. А. Конфликт в лирике Дж. Донна и И. Бродского (к постановке проблемы) // Вестник Югорского государственного университета. 2011. № 1. С. 78–84; Снегирев И. А. Формирование метафизического стиля в поэзии И. Бродского: «Большая элегия Джону Донну» // Проблемы истории, филологии, культуры. 2011. № 31. С. 233–238; Снегирев И. А. Английские метафизические поэты в переводах Иосифа Бродского (статья первая) // Вестник Костромского государственного университета им. Н. А. Некрасова. 2012. Т. 18. № 2. С. 151–154.

Б. Н. Гайдин

Статья выполнена в рамках проекта «Неошекспиризация в современной художественной культуре», осуществляемого при поддержке Совета по грантам Президента РФ (МК-1865.2013.6).

Библиограф. описание: Гайдин Б. Н. Бродский Иосиф Александрович [Электронный ресурс] // Электронная энциклопедия «Мир Шекспира». 2013. URL: http://world-shake.ru/ru/Encyclopaedia/4506.html [архивировано в WebCite].

Назад